Маленькая подмосковная больница, палата на 6 мест. За окном бушует весна. Но здешние дети солнце видят только через оконное стекло.
С ними некому гулять. Их некому любить. Порой нет даже человека, который просто взял бы их на руки, покачал, поагукал… Взрослые появляются перед ними всего на несколько минут: покормить, сменить одежду, дать лекарство…
Эти дети — отказники. Те, кому не нашлось места ни в родной семье, ни в сиротском заведении. Дважды проклятые. Мест в домах ребенка не хватает, и своей очереди приходится ждать порой по нескольку лет. Ждать можно только здесь — в обычной детской больнице. Где нянечек не хватает даже для “законных” больных…
Мы почти ничего не знаем о них. Лишь изредка всплывает информация о безобразиях, творящихся с этими детьми: где-то им заклеили рты — чтобы не плакали, где-то привязали к батарее — чтоб не падали. Вот, собственно, и все.
— Проблема отказных детей, живущих в больнице, долгое время вообще замалчивалась, — говорит председатель комиссии Общественной палаты по вопросам социального развития Александра Очирова. — Мне о ней стало впервые известно случайно, от мамочек, которые лежали со своими детьми в больнице и увидели этих обездоленных крох…
По закону, когда ребенок получает статус “отказного” в роддоме или изымается из неблагополучной семьи, он попадает в стационар детской больницы, чтобы пройти там обследование, и затем должен быть направлен в сиротское заведение. Но зачастую отказные дети годами находятся в больнице — не по медицинским показаниям, а потому, что дома ребенка переполнены.
— В больницах не предусмотрено дополнительных штатных единиц (врачей, воспитателей, нянечек) для отказников — и персонал при всем желании не может уделять им внимание, гулять с ними, — продолжает Очирова. — Поэтому многие дети за все время своего пребывания в больнице ни разу не были на улице, некоторые даже не выходят из палат.
С каждым днем у малышей-отказников уменьшается шанс стать нормальными людьми. С каждым днем они, лишенные общения, все больше отстают от своих сверстников в физическом и психическом развитии. Зачастую дети попадают в больницу здоровыми, а выходят с больничным синдромом не разговаривают, не улыбаются, не умеют играть.
— Дети все время лежат в кровати, так обслуживающему персоналу легче с ними работать, — рассказывают волонтеры — добровольцы, которые помогают больничным малышам. — Иногда над теми, кто пытается вставать, натягивают специальную сетку — чтоб лежал…
— Совершенно недопустимо, чтобы самое важное время своего развития, когда закладываются основы человеческой личности, будущей судьбы, дети проводили в больницах фактически в одиночестве, — объясняет детский психолог Елена Логинова. — Ведь сразу после появления на свет младенец должен развить кору головного мозга, передать ей функции хватания, ползания, хождения и т.д. Сделать это можно только с помощью взрослых. Работа эта настолько мощная, что за два года жизни вес мозга младенца удваивается. Потом это время наверстать очень сложно, а иногда и невозможно.
* * *
В палате отказников одной из подмосковных больниц (не буду называть ее, дабы не навлечь на врачей начальственный гнев) я появилась в обществе волонтеров. Эти люди оказывают всяческую помощь — привозят одежду, памперсы, игрушки. Но главное — не позволяют отказникам превратиться в “растения”. Играют с ними, гуляют, разговаривают…
Движению волонтеров уже три года. Большинство добровольцев — мамы, в свое время находившиеся в больницах с собственными детьми.
— У всех у нас семьи, но находим время и для больничных малышей, — рассказывает активная участница движения Марина Андреева. — Я, например, сейчас собираюсь бросить работу, благо муж в состоянии обеспечить семью. А то сижу в офисе с бумагами и думаю: “Что я тут делаю? Меня там, в больнице, дети ждут”.
Наше появление в палате отказников вызывает радостную суету. Кто-то из малышей тянет к нам руки, кто-то показывает свои богатства — погремушку, мишку... Самая старшая в палате, 4-летняя Сонечка, обнимает меня так, будто я самый любимый человек в ее жизни. Я с опаской оглядываюсь на прозрачные окна палаты. Мне уже сообщили, что в большинстве больниц волонтерам и иже с ними брать детей на руки, общаться запрещают. Почему? Скорее всего медперсонал не хочет приучать детей к рукам. Но в этой больнице, кажется, можно. Беру девочку на руки — и в миг оказываюсь зацелованной.
Хочу вручить ей принесенную игрушку — лохматого щенка, но Марина останавливает меня. “Отдай лучше Наташе! Сонечка и так счастливица — на нее уже готовят документы усыновители…”
— Усыновление, опека, нормальная семья — единственное спасение для таких детей, — констатирует руководитель объединения волонтеров Елена Альшанская. — Кто вырастет из отказника, который в детстве видел только железную решетку своей кроватки да больничные стены? Этим детям не поможет дом ребенка, даже самый лучший. Только семья!
Между тем именно отказникам труднее всего найти семью. “Засекреченных” больничных детей усыновляют редко, о них просто никто не знает. А у чиновников, как водится, есть дела и поважнее.
СПРАВКА “МК”
Официальной статистики по отказникам нет. По данным Департамента молодежной политики, воспитания и социальной защиты Минобразования РФ, количество детей-сирот, находящихся в больницах, приютах и других учреждениях временного пребывания, составляет 11 388.
Например, в Подмосковье около 620 отказников живут в больницах. Только в одной городской детской больнице г. Читы сейчас живут 70 отказных детей. В государственной клинической больнице Краснодара — 35 отказников. В Екатеринбурге — 250, в больницах Новосибирска и области — около 200.